Россиянам тут повезло — многие даже не догадываются о том, сколько можно увидеть, узнать и покорить, если просто задаться такой целью. К примеру, что неискушенному отечественному путешественнику известно об острове Сахалин? В основном то, что он далеко, там много рыбы и крабов. В действительности — за загадочным маньчжурским названием скрывается гораздо больше — настолько, что сложно представить. О том, почему Сахалин лучше Камчатки, как на острове относятся к японцам и чем живут обитатели самого края России, — в материале «Ленты.ру».
Гиблое место
Сахалин похож на рыбу. Крупную, полнотелую, длиной в тысячу километров: плавный изгиб брюха в сторону материка, полураскрытый к Охотскому морю рот, заостренный спинной плавник в виде полуострова Терпения и знатный, отмахивающийся от японских земель хвост. Долгое время статус острова оставался неясным — он считался нераздельным владением Российской империи и Японии, но в 1875 году Петербург и Токио заключили договор, согласно которому Сахалин стал российским — в обмен на северные Курильские острова.
Когда-то эти земли называли гиблым местом — неслучайно в 1850-х именно здесь задумали проводить эксперимент по перевоспитанию особо опасных преступников. Условия идеальные: вокруг большая вода, а дальше — если и земля, то безлюдная, бежать некуда (хотя примерно тысяче людей это все-таки удалось, и несколько сотен из них оказались в Японии). Сахалин стал местом каторги и ссылки, здесь самых отъявленных рецидивистов возвращали к «нормальной человеческой жизни» и по окончании срока даже пытались оставить на карантин, превратив в сельскохозяйственных колонистов.
Чехов, проведя на острове несколько месяцев, назвал его «местом невыносимых страданий» — за все время существования каторги в этот, по его словам, почти ад было сослано по меньшей мере 37 тысяч человек, причем первые десять лет существования сахалинской ссылки осужденные добирались туда пешком — путь занимал 14 месяцев. Держали каторжников сурово: заковывали в ручные и ножные кандалы, ночевать оставляли в бараках с земляным полом, работали они в угольных шахтах, на лесозаготовках и стройке.
Японцам сахалинские земли по-прежнему покоя не давали. После русско-японской войны 1904−1905 годов часть территории к югу от 50-й параллели была оккупирована. Новые островитяне обосновались плотно: отменили старые законы, ввели собственное военно-гражданское управление, переименовали города и улицы и даже праздновали день рождения японского императора. Освободить Сахалин удалось спустя годы — стороны смогли подписать соглашение только после шести раундов переговоров.
Все, что говорится в СМИ по части претензий на Курильские острова, пусть остается. Мы рассматриваем туризм как гуманитарную платформу — как раз ту, которая способна объединять. У нас очень хорошие человеческие связи. Я могу сейчас набрать по телефону своего друга из Токио и поговорить с ним на русском языке, у него жена русская. В наших разговорах и в процессе работы мы вообще не обсуждаем эту якобы существующую территориальную проблему. Где-то она, может, и есть, а у нас — нет.
Чикаго по-русски
Кристально чистый воздух и такое же небо. Шум моря, звон бокалов и гул молодежи, которая поднялась на самую вершину, чтобы встретить закат с видом на огни города. Города, где нет главных площадей, где водители занимают кресло справа, а в ресторанах подают свежайшего краба. Нет, это не Токио, не Рейкьявик и не Калифорния. И хотя рейс из российской столицы сюда займет примерно столько же, сколько до всех перечисленных мест, загранпаспорта в местном аэропорту никто не спросит. Разве что справку об отрицательном тесте на ковид.
В зале выдачи багажа о вирусе будто забыли. Призывы соблюдать дистанцию здесь никого не трогают, недавно прибывшие толпятся у ленты, другие — у входа, предъявляя условную справку. За дверью, после всех формальностей, — горы и палящее солнце. Слева — грандиозное стеклянное здание нового терминала аэропорта. Оно уже почти два года украшает пейзаж, но когда его наконец начнут использовать по назначению, не знают даже сахалинцы.
Первое название Южно-Сахалинска, задуманного полтора столетия назад как поселок для каторжников, — Владимировка. Тогда город представлял собой типичное бедное русское селение с мелкими хозяйствами. В начале ХХ века у него появился шанс обрести лицо: он вошел в состав Японии под названием Тоехара («Прекрасная равнина»). И хотя в то время японские города тоже не отличались архитектурным разнообразием, к застройке этого места все же попытались подойти с умом: инженер Ресуке Секия заложил в основу проекта план Чикаго.
Несмотря на то что Южно-Сахалинск был спроектирован по подобию американского города, сегодня от Чикаго тут осталась разве что сетка улиц. Обосновавшиеся в этом месте 200 тысяч жителей могли бы стать очень богатыми людьми. Помимо природных сокровищ здесь действительно имеются деньги. Только в 2018 году на развитие региона выделили более 15 миллиардов рублей — бюджет, практически равный московскому. Однако на улицах города это богатство разглядеть сложно, зато в глаза бросаются до сих пор неработающие махины аэропорта и аквапарка.
О благоустройстве города со времен японцев мало кто задумывался. Дома, отделанные дешевыми китайскими материалами, перемежаются и с вовсе не облицованными «панельками». В украшении фасадов преобладает цветастый «пиксельный» дизайн.
Очевидно, учиться урбанистике молодежь может только на материке. Но местные студенты, уезжая, как правило, редко возвращаются домой: возможностей для самореализации здесь немного. Как немного и малого бизнеса — жители вынуждены курсировать между домом, работой, японскими кафе и не слишком современными магазинами. Но все лишения советского прошлого, так несправедливо перекочевавшего в настоящее, на Сахалине с лихвой восполняет уникальная природа.
Прочь из города
В природе мудрые сахалинцы действительно нашли отдушину: она дает массу идей и для развлечений, и для умиротворения. Например, в каких-то 45 минутах от города располагается селение Охотское. Бесконечный песчаный пляж с отшлифованными морем корягами, рыбаками, выбравшимися на пикник семьями и местными жителями, торгующими огромными королевскими крабами, — не отличить от побережья какой-нибудь скандинавской страны.
В минувшем августе в Охотском прошло самое подходящее для этого места событие — фестиваль серфинга. И хотя местные власти почему-то никак не поддерживают этот вид спорта, активисты провели не только соревнования для всех желающих покорить волну россиян, но и мастер-классы по йоге и лонгборду. Как отметил организатор встречи Юрий Чемодуров, на Сахалине для развития этого спорта условия одни из лучших в России — стабильно есть волны, — а настоящим фанатам, кроме доски и гидрокостюма, больше ничего не нужно. Победителями состязаний — как среди мужчин, так и среди женщин — оказались островитяне.
Люди сюда приезжают и удивляются, потому что думают, что кругом глушь и тайга. А потом оглядятся как следует и говорят: вроде нормальный современный город. Нормальные люди, машины, магазины, продукты, дороги, гостиницы... Была одна история. Приехал к нам глава корейского круизного агентства Lotte. Корейцы вообще, как правило, не показывают свои эмоции — даже если реагируют на что-то, то сухо. Он съездил на Итуруп, вернулся и сказал: «Видел 175 стран, но ничто меня так не впечатлило». А еще к нам прилетал бывший министр туризма Ирландии и в конце своего визита заявил: «Знаете, я тут все посмотрел и понял… Неважно, сколько лететь, важно — куда».
Недалеко от Южно-Сахалинска расположено еще одно в прямом смысле слова необычное место. По мнению уфологов и эзотериков, скалистый массив Лягушка — одно из самых загадочных и энергетически заряженных мест России. Этот массив, называемый иначе останец, по форме действительно напоминает готовящуюся к прыжку лягушку и считается местом силы: в 90-е годы уфологи наблюдали в этой области энергетический столб, уходящий в небо. Говорят, что в поселке Весточка, где находится этот природный комплекс, периодически сбоят гаджеты. И непонятно, было ли совпадением то, что практически все фотографии, сделанные в этом месте, внезапно перестали отображаться на камере.
Каждый год останец манит к себе исследователей паранормальных явлений, практиков медитации и простых туристов, особенно из Японии. У проживавших здесь древних айнов скала Лягушка считалась храмом мудрости и местом проведения ритуалов, а современные паломники уверены: один из расположенных в кустах на территории заповедника камней способен исполнить любое их желание. Привлекательной легендой вовсю пользуются экскурсоводы, усаживая на первый попавшийся камень азиатских туристов, которые не знают русского правила безмолвного загадывания желаний и выкрикивают на японском свои любовные неудачи.
Ближе к небу
«Если бы я точно знал, что сегодня умру, и мне бы дали выбор, где и как умереть — например, в горах замерзнуть или в море утонуть, — я бы выбрал море. Это самая быстрая смерть — просто захлебнуться, не мерзнуть, не мучиться. Волна накрывает, просто убивает. И все», — прозвучали где-то впереди в тумане слова гида-проводника. Дорогу к пику Чехова, одной из высочайших точек Сахалина, со всех сторон окутало белое и как будто бы плотное на ощупь марево.
По щекам били ветки кедрового стланика, оставляя свои липкие смолистые следы, под ногами путались корни, а на плечи крупными каплями опускалась влага — то ли облака, то ли дождь, то ли водяной туманный пар. Дорога виляла и, кажется, испытывала на прочность: резкий подъем вверх по мокрой глине, вынуждающий цепляться за стволы попутных деревьев как за спасательный круг, сменялся россыпями острых валунов, по которым приходилось скакать, как горное парнокопытное, рискуя в любой момент промахнуться и кубарем скатиться вниз. Считается, что для этого восхождения не требуется специальных навыков, но что точно нужно, так это физическая выносливость: в одну сторону — около восьми километров, или как минимум три часа.
Смертью повеяло в разговорах по пути к вершине внезапно. К тому склоняла то ли убийственная тишина вокруг, то ли полное одиночество, в котором гордо восходила наша группа из четырех человек: вокруг за все путешествие не возникло ни души. «Как вам идея — создать последний тур для тех, у кого уже нет надежды? Кайфануть перед смертью. Только мы им должны дать гарантию, что они умрут. А то представляете, как обидно потом выжить... На корабле, например: там либо пробоину в судне делать, либо ствол, если что, доставать», — все еще размышлял голос в тумане.
В туризме важны стандарты качества обслуживания. У японцев, к слову, они очень жесткие. Благодаря им мы начали работать с инфраструктурой и строить настоящие современные туалеты на маршрутах. Как-то ехали мы на бухту Тихую, везли тестовую группу японских туристов. Одна из девушек была вынуждена сходить, как это у нас принято, за автобус, а потом всю дорогу сидела, закрыв лицо руками. Для нее это было унижение! Для нас, русских, это тоже ненормально, но мы в принципе привыкшие...
Поднявшись на 1045 метров над уровнем моря, мы должны были увидеть остров как на ладони: панораму гор, долин, моря, зелени и озер — как награду за преодоленные елово-пихтовый лес, заросли курильского бамбука, травянистые склоны и скалистые гребни. К слову, есть на Сахалине вершины и повыше — горы Лопатина — 1609 метров и Невельского — 1397. В действительности среди густого тумана и мокрого ветра нам открылся лишь полуразвалившийся и исписанный нетленными изречениями из разряда «здесь был Вася» храмовый домик, посвященный японской богине солнца Аматерасу. А впереди ждал путь обратно — спуск, который, как известно, ничуть не проще подъема и по возвращении еще долго отзывается болью в мышцах и связках.
«У нас все есть. Но только нам с этого ничего нет»
Одна из самых таинственных, притягательных и вместе с тем труднодоступных достопримечательностей Сахалина — заброшенный маяк Анива. Попасть на скалу Сивучья, где возвышается японская постройка, можно только морем. Дорога к селу из Южно-Сахалинска пролегает через городок Корсаков. Недалеко от Корсакова, в Пригородном, стоит первый в России завод по сжижению природного газа, от пирса которого отправляются танкеры-газовозы.
Посещая город вечером, можно остановиться у воды, чтобы полюбоваться на отражающуюся в воде иллюминацию завода, а также на гигантскую трубу с вечно пылающим огнем.
Полюбоваться — и на минуту возгордиться мощью и богатством своей страны, — но такие мысли, к сожалению, прервет первый же диалог с местными. «Да, у нас все есть. Но только нам с этого ничего нет», — улыбаются они с грустью и рассуждают о том, как российский газ продают в Корею, где его закачивают в баллоны и втридорога перепродают обратно нам.
Через Корсаков путешественники добираются до села Новиково, из которого их отправляют к маяку на моторных лодках. Почему за столько лет власти Сахалина до сих пор не догадались пустить туда катера — загадка, ведь Анива пользуется огромным спросом у туристов, которые вынуждены почти два часа проводить без движения в резиновой лодке только в одну сторону. Однако все телесные страдания отходят на второй план, когда на горизонте среди туманов показываются очертания маяка.
Девятиэтажную бетонную башню спроектировал японский инженер Синобу Миура, дальность ее действия составляла почти 30 километров. На третьем, четвертом и пятом этажах маяка — по несколько комнат, в которых жили 12 смотрителей, а ныне — полчища чаек. В этих помещениях, помимо облупившейся штукатурки, сохранились некоторые предметы интерьера, малая часть которых выглядит почти пригодной для эксплуатации.
С 1990 года на маяке нет постоянных работников, он был переоборудован в атомный и таким образом проработал до 2006 года. После этого изотопные установки были сняты, а маяк — заброшен и разграблен. Жители острова направили президенту Русского географического общества Сергею Шойгу петицию с требованием защитить Аниву как исторический памятник. По официальным заявлениям, реконструкция маяка должна была стартовать в 2015 году, но работы так и не начались. Сейчас неорганизованные экскурсии только усугубляют состояние Анивы.
Один на один
Говорят, что с Сахалина ты прежним уже не вернешься. В чем загадка такого эффекта — доподлинно неизвестно, но явно не последнюю роль в этом играет природа и ни с чем не сравнимое чувство единства с ней. К слову, существенное отличие острова от соседней Камчатки заключается в доступности — к любой интересующей туриста достопримечательности, пусть и не без трудностей, можно свободно добраться. Вдобавок регион пока не слишком на слуху, о массовых заездах любителей дикой флоры и фауны речи не идет, ко всему прочему бушует коронавирус, так что существует вероятность, что в каждой точке путешественник окажется в гордом одиночестве.
Полный привод, шноркель и мудовая резина — буквально каждый третий автомобиль на Сахалине оснащен таким набором навороченных деталей и характеристик неслучайно. Достаточно отъехать несколько десятков километров от города — и дорога в буквальном смысле заканчивается, остается лишь путь — покрытый грунтом, испещренный безразмерными лужами, ямами и колдобинами: ехать к поражающим воображение местам лучше исключительно на машинах повышенной проходимости, чтобы душа не уходила лишний раз в пятки при мыслях о подвеске. Красота, как говорится, требует жертв.
Эйфория там накрывает с головой — в таких сахалинских местах, как мыс Великан, скалы Три Брата, мыс Евстафия и Бирюзовые озера, хочется одновременно кричать, прыгать, бегать, смеяться и плакать.
А тем, кто по километрам бездорожья достигнет вершин самого узкого песчаного перешейка острова, вероятно, в какой-то момент покажется, что можно обнять весь мир.
Кто-то приезжает к нам сюда с материка и спустя время понимает: «Я живу не там». Люди возвращаются отсюда к себе — там метро, бетонные джунгли, чего-то не хватает. В итоге набираются решимости, все бросают, переезжают и начинают строить здесь новую жизнь. Неважно, замуж выходят или на работу устраиваются. Женщины, к слову, особенно успешными становятся, потому что уровень образования, навыков, опыта и компетенций значительно выше. Потом еще их близкие приезжают и тоже остаются. Есть такой обратный тренд. Обычно-то все с островов уезжают.
Несвоевременность — вечная драма: в аэропорту перед вылетом в Москву джетлаг окончательно и бесповоротно отступил, и в теле ощущалась непомерная бодрость и даже азарт. В голове медленно перемешивалось пережитое: соленый запах моря, ор чаек, гул моторной лодки, шорох резины по грунтовке, а затем — всепоглощающая тишина. Среди вороха мыслей и ощущений ясно было только одно: после Сахалина быть такими, как раньше, уже действительно не получится, ведь в мире появилось новое место, в которое однозначно хочется вернуться. Для начала хотя бы для того, чтобы увидеть и исходить Курилы, а дальше... Чем черт не шутит!
