Жителей мегаполисов, решившихся кардинально сменить образ жизни и переехать в сельскую местность, поймут не все. Одно дело наслаждаться природой на даче, и совсем другое — бросить все блага и удобства города и уехать в «деревню к тетке, в глушь, в Саратов» насовсем. Между тем переселенцев из «края небоскребов и роскошных вилл» в деревенскую избу с дровяной печкой становится все больше. Кстати, многих подтолкнул к этому… ковид.
«МК» поговорил с двумя бывшими жителями Москвы, а ныне сельчанами, чтобы понять: чем так привлекательна для них деревенская жизнь, что они готовы терпеть все ее тяготы и заботы, которых, по их собственным признаниям, «выше крыши»?
«У нас женское царство»
Бывшей москвичке Анне Юрковой сейчас 38 лет. Пошел четвертый год, как она со своими двумя дочками и родителями переехала из Москвы в глухую деревеньку в Рязанской области. До ближайшего крупного города — Рязани — 80 км.
С деревней, как рассказывает Анна, было связано все ее детство — каникулы и праздники она проводила у бабушки. Со временем родители купили старый дом в соседней деревне и начали его отстраивать. По выходным семья стала ездить на дачу. «Я уже тогда, будучи подростком, поняла, что мне в деревне лучше, там ощущается какая-то свобода», — говорит она.
В Москве Анна работала мастером маникюра. Вышла замуж, родились две дочки, Мария и Милана, в 2013 и в 2015 годах (Марии сейчас 11 лет, Милане — 9). С их отцом она потом рассталась.
— Толчок к тому, чтобы переехать в деревню, нам дал, кстати, ковидный период, — рассказывает бывшая горожанка. — Я уже давно подумывала о переезде, но все было как-то боязно. А тут начался ковид, и мы решили, что моим стареньким родителям в деревне будет безопаснее. Все решилось буквально за две недели. Я как раз подала заявление в школу — старшая должна была пойти в первый класс, но тут я его забираю и мы уезжаем… Это был 2020 год.
В итоге девочки пошли в сельскую школу, в семи километрах от дома. Возит их туда школьный автобус. Старшая в этом году пошла в пятый класс, а младшая в третий. «Мы уже тут осели», — улыбаясь говорит Анна.
— Ну, а школа вам нравится? Все-таки не Москва…
— Школа хорошая, учеников в классах по 4−5 человек — получаются даже такие индивидуальные занятия! А качество обучения ничуть не хуже, а даже лучше, я считаю. Потому что здесь более чуткое отношение учителей к детям, не казенное; детям тут больше прививается любовь к природе, ко всему живому. Здесь учителя как вторые родители! Детей мало, поэтому они к каждому свой подход находят. У них, как и в московских школах, и мероприятия разные творческие проходят, и соревнования…
Конечно же, перед тем как решиться на переезд, я советовалась с дочками. Они были за! И сейчас они не просятся обратно в Москву, ни в какую не хотят возвращаться.
Только они начали привыкать к своей новой деревенской жизни и все, казалось, шло своим спокойным чередом, как случилась беда: весной этого года ушел из жизни отец Анны, от онкологии. Они остались без своей главной опоры, без единственных мужских рук. Все тяготы деревенского быта легли на хрупкие плечи Ани. Она ведь сейчас еще и присматривает за пожилой мамой… «Мы были за папой как за каменной стеной, — вздыхает она. — Сейчас у нас вот такое женское царство».
«Домашняя птица — это моя страсть!»
Анне приходится непросто. С зарабатыванием денег в деревне очень сложно. Ближайшие магазины в трех километрах, а своей машины у них нет, поэтому на работу, в ту же торговую точку, не устроиться. Когда им нужно куда-то поехать, приходится просить односельчан.
Поэтому Анна решила заняться своим хозяйством
— Я всегда очень любила животных, — рассказывает она. — В детстве ходила с бабушкой и корову доить, и поросят кормить… И я занялась птицей. По нашим меркам, у меня сейчас приличное хозяйство — это и курочки разных пород, экзотические в том числе, и индюшки, и перепелки… Это просто моя «болезнь», моя страсть!
Я пытаюсь это сделать своим доходом, но, к сожалению, пока сложновато, потому что очень большой расход на содержание птицы. Доход очень скромный. Пособий детских я не получаю — там были свои проблемы, я сейчас пытаюсь добиться, чтобы их платили. А на пенсию мамы, сами понимаете, вчетвером не проживешь. Курочки, конечно, обеспечивают нас яйцами, мясом. Овощи у нас тоже свои, занимаемся консервацией, заготовками разными… Я заядлый грибник, очень люблю это дело.
Но хотелось бы больше дохода. Одной ведь тяжело со всем справляться… В общем, я живу надеждами и мечтами, что у меня когда-нибудь будет огромное хозяйство! (Улыбается.) Очень хочется, например, козочку завести, чтобы еще молочко было домашнее. Но пока нет такой возможности. Негде ее содержать. Папа строил-строил сарай и не достроил. Не успел…
Иногда Анне удается заработать немного денег в совхозе на сезонных работах — уборке картошки, свеклы. А вот взять какую-нибудь подработку онлайн, например, не получится — Интернет работает не очень хорошо. С мобильной связью тоже плохо. Чтобы вызвать скорую, придется отправиться за полкилометра от дома, чтобы поймать связь. Более-менее крупные сетевые магазины, где можно купить одежду и так далее, — за 40 км.
Иногда, когда совсем уж не обойтись без мужской силы, им помогает родственник, который живет поблизости. А самой Анне пришлось научиться работать и дрелью, и перфоратором, и лампочки вкручивать, и проводки соединять…
Казалось бы, такие трудности!.. Не проще ли вернуться в столицу, в салон красоты? Водить девочек в столичную школу, жить в городской квартире со всеми удобствами, иметь стабильную мобильную связь и Интернет?
Но нет, судя по всему, тех, кто пожил на земле, обратно в каменные джунгли и калачом, вернее метрополитеном и Интернетом, не заманишь.
Да, говорит Анна, жить в деревне очень сложно, но «здесь другая атмосфера».
— Здесь свобода. Здесь нет такого психологического давления со стороны общества, людей. Нет каменных стен, суеты, когда ты куда-то должен бежать. Здесь я сама строю свой день, планирую свое время. В конце концов, мне не нужно думать, что надеть, в чем, грубо говоря, выйти на улицу. (Улыбается.).
Дети не ходят по этим камням, бетону; дышат свежим воздухом, а не пылью и выхлопами, дружат с природой. Они привыкают любить животных, цветы, наблюдать за какими-то природными явлениями… Ну это же здорово! Интернетом они не особо интересуются, зато увлекаются бисероплетением и разными поделками. Младшая дочка вообще рукодельница, постоянно что-то клеит, мастерит. Разоряемся на цветную бумагу, картон. (Смеется.) Ну и, конечно, они мне помогают ухаживать за птицей, за огородом. Уже много чего умеют в этом плане.
…Конечно, Анне не хватает мужчины в доме, но она уже ни о чем таком и не мечтает. Говорит, кому она нужна с двумя детьми, да и годы уже, мол, не те… Но очень хочется ей пожелать счастья в личной жизни. Хочется верить, что оно у нее впереди.
«Полноценным городским жителем себя не считал»
Яну Надольскому тоже, как и нашей первой героине, 38 лет. Любимая семья — жена Людмила, сын, родители его и супруги. Он режиссер документальных фильмов. Родился в Москве, но рос в Греции, прожил там c отцом и мамой несколько лет. В 1990-е они вернулись в Москву. Рос, жил, учился, работал в столице. Несмотря на это, как он сам говорит, полноценным городским жителем себя никогда не считал. Не было у него почему-то такого ощущения.
В девятнадцать лет у Яна был первый эпизод попытки «свалить» из города в деревню. Умерла бабушка, и нужно было последить за ее домом. На семейном совете решили, что следить будет он.
— Я работал в Москве и каждый вечер после работы ездил в деревню, тратил какое-то безумное количество времени на дорогу, — вспоминает он. — Я тогда работал программистом и мог по 12−14 часов безвылазно сидеть за компьютером в офисе. После этого приезжал в ночи в бабушкин дом, и мне там еще нужно было колоть дрова, чинить насосы, ремонтировать что-нибудь… В то время как раз стояли какие-то рекордные морозы, и у меня там ломалась машина, ломался отопительный котел, канализация ломалась… И вот я со всем этим, еще такой молодой, носился.
И все-таки, несмотря на то, что времени на сон почти не оставалось, я получал какое-то невероятное удовольствие от этих, скажем так, естественных преград. Наверное, мне просто уже тогда нравилось что-то делать своими руками и видеть результат.
Через несколько лет Ян вернулся в Москву. Жил на съемных квартирах. Кардинально поменял сферу деятельности — из программирования ушел на телевидение, стал заниматься документальными проектами.
— Женился я в 25 лет, с будущей супругой мы вместе работали, — продолжает он. — По работе я много мотался по миру и России. И вот настал момент, когда я начал задумываться: тебе скоро 30, пора уже детей заводить, но жилья-то своего нет! Я понимал, что ипотеку не потяну.
А тот дом бабушки родители, кстати, продали. И у меня не было никакого уголочка за городом…
Однажды я приехал в гости к своему другу детства в деревню в Тульской области, где он жил уже давно, с 80-х, переехал туда из Москвы. У него там своя ферма, конюшня…
И тут вдруг я понял, что не хочу покупать квартиру в Москве не только из-за ипотеки, процентов, а потому что мне это неинтересно, никак не манит. И тогда я сказал другу, что, мол, было бы здорово в твоей деревне мне купить кусок земли и начать там что-нибудь потихонечку строить, какой-нибудь домик.
При этом Яна совершенно не тянуло заниматься фермой, домашним скотом — он не собирался последовать примеру своего деревенского друга. И если бы они с женой все-таки стали сельчанами, то он планировал продолжить заниматься своим делом — создавать документальные фильмы.
Но на тот момент в деревне никаких участков земли не продавалось.
Мечты сбываются… если очень захотеть.
Однажды летом, накануне отпуска, Яну позвонил тот его товарищ и сообщил удивительную новость: «Помнишь, — говорит он, — ты шутил, что вот бы тут у нас землю купить? Есть продавец, продается земля. Хочешь, приезжай, смотри».
— А у меня на тот момент вообще не было никаких сбережений, никаких денег, — продолжает Ян. — Приехали с женой на этот участок. Он оказался заброшенным уже лет как восемь. Это был гектар земли, весь заросший крапивой, иван-чаем. И я вижу, что это прямо мое. А с Люсей мы на одной волне находимся и вместе мечтали о домике. Поэтому, когда мы увидели этот участок, сразу переглянулись и поняли, что все, надо брать!
Я не знал, где возьму деньги, но знал, что их надо где-то взять. Цена была вполне лояльная — около миллиона рублей. Ударили по рукам с продавцом, как будто бы я сейчас пойду и достану где-то этот миллион… В общем, влез в долги, в кредиты, теща очень помогла тогда.
…В отпуск Ян и Людмила поехали уже на свою землю. Поставили палатку, стали приводить участок в порядок. Конечно же, для них как людей, проведших большую часть жизни в городе, все эти труды, связанные с землей, были в новинку. Но потихоньку они во все это начали погружаться.
Поскольку земли было много, решили, что можно перевезти туда родителей с обеих сторон. Ян заразил их этой своей мечтой, готовил потихоньку… И родители согласились. К тому времени они уже были на пенсии. Все вместе начали строиться.
Как раз в том году, как Ян с супругой решили перебраться в деревню, у них родился сын. Героизму молодых родителей можно только удивляться: с коляской приезжали на еще не обустроенный участок, на этапе строительства фундамента дома, ночевали с грудничком в палатке. Сын рос, появлялись деревья и насаждения на участке, которые он тоже помогал сажать…
С тех пор прошло восемь лет. Родители Яна так и остались жить в доведенной до ума советской разработке для жизни в условиях Крайнего Севера — такой железной «бочке», которая ставилась как времянка, но потом превратилась в нормальный жилой дом. А он, жена, их сын и родители супруги живут в большом просторном доме, на разных этажах.
Когда появились деньги, Ян стал их вкладывать в хозяйство. У них появился теплый курятник, завели кур. Есть и кошки с собаками — куда ж без них в деревне?..
«У сына тут много свободы»
При переезде из города в деревню ребром встает вопрос работы. Как существовать, чем зарабатывать на жизнь? Сегодня этот вопрос (спасибо ковиду!) для многих специальностей решен — удаленка. В своем деревенском доме «новый русский крестьянин» построил себе монтажную станцию, продолжил заниматься своей профессиональной деятельностью в качестве режиссера монтажа и режиссера. Людмила тоже работает в этой же сфере. В московский офис супруги наведываются сейчас лишь изредка. Бывают у них, конечно, и съемки выездные, и командировки, в том числе за границу.
— А как вы решали вопросы с садиком сына, школой, кружками наконец?
— Окончательно мы переехали в деревню, когда сыну было четыре года. Он уже начал ходить в садик в Москве. Но садик был прямо битком набитый! Когда мы переехали в деревню, то съездили в соседний городок — это наукоград, уже Московская область, такой маленький, хороший городок, 15 тысяч жителей. И выяснилось, что с детьми здесь все решается очень просто, места свободные есть и в садиках, и в школах, и в кружках. Есть отличная музыкальная школа, спортивные учреждения. Причем уровнем нисколько не хуже московских школ, а может быть, даже и лучше. Я каждый день с утра отвожу сына в школу на машине, дорога занимает 20−25 минут.
— Скажите, а в чем главный кайф такой жизни для вашего сына?
— У него здесь очень много свободы. Он может спокойно перемещаться по наукограду, там чужие не ходят. Может сам доехать на велосипеде от школы до своих кружков, до музыкалки, где он уже третий год учится игре на саксофоне. Он занимается программированием — здесь отличные кружки. Вообще здесь очень много научных кружков, любых.
— А друзья в деревне у сына есть?
— Так совпало, что у меня несколько друзей детства одновременно со мной переехали в соседние деревни, поэтому у нас с женой тут широкий круг общения. У сына есть товарищи в школе, в кружках. Но вот его ровесников в самой деревне пока, к сожалению, нет. Но я надеюсь, что еще будут…
«Кайф — в преодолении трудностей».
Ян признался, что ему нравится в его нынешней жизни буквально все. И он ни разу не пожалел, что уехал из Москвы.
— Я даже не вижу тут минусов, — говорит он. — Да, тут много сложностей, много физической работы. Например, нашей деревни формально как бы не существует, и зимой у нас никто дорогу не чистит. Мы чистим сами. И чиним ее тоже сами…
Ни центрального водопровода нет, ни газа. Электричество регулярно пропадает, поэтому у нас свой генератор. Приходится самому обслуживать всякие стабилизаторы напряжения, самому закупать необходимые материалы, оборудование…
В этом, конечно, существенное отличие от городской жизни, где ты только платишь за «коммуналку» и за тебя и мусор вывозят, и чинят тебе электричество, водопровод, канализацию… Здесь ничего этого нет. Мы, например, с отцом где-то полгода разбирались, изучали пособия, ролики, но в итоге сделали в своем доме хорошую систему отопления.
— Но как же это все непросто! Вас не напрягают все эти трудности?
— В этом и кайф! А еще тут свежий воздух, природа. И тишина… И огромное количество свободного места.
В Москве — впрочем, как и в любом большом городе, — меня всегда смущала, во-первых, высокая плотность населения, а во-вторых, довольно высокий уровень какой-то агрессии. Мне кажется, это все из-за того, что у людей просто не хватает личного пространства. Люди могут драться из-за парковки или если на дороге один водитель другому не уступил, и так далее. Начинаются какие-то драки, конфликты. Я всегда воспринимал такие вещи очень болезненно. А здесь места много, людей мало, отдых есть, физической работы, конечно же, хватает, как и трудностей… Но вот я взял и построил сам курятник, хотя до этого 30 лет ничем подобным не занимался и никогда не ел деревенских кур и яиц. Взял и создал что-то новое. Для меня в этом радости жизни.
У нас не только яйца, но и овощи тоже свои, с грядки — ими теща занимается. А тесть очень любит животных. И мне кажется, что он здесь просто развернулся на полную, ему все это доставляет огромное удовольствие. У него тут целый полк котов, курочки, собаки… Грибы, рыбалка. Можно хоть на Оку, хоть на прудики маленькие отправиться за рыбой. Вот это и есть настоящая жизнь. Ну, какой мы ее себе представляем…
Когда знакомые спрашивают у меня совета — может, им тоже стóит переехать в деревню, — я всегда отвечаю: если ты сомневаешься, если ты находишь огромное количество плюсов в городской жизни, то, может быть, твое время еще не пришло…